Завершающий этап Кавказской войныСтраница 2
Пока Шамиль не мог надивиться на Петербург, Александр II издал высочайший указ «о назначении имаму места жительства в городе Калуге». Вслед за этим калужскому губернатору Арцимовичу полетело предписание подыскать имаму и его семье подходящий дом. Долгие поиски апартаментов, в которых с комфортом разместились бы 22 человека обширного семейства Шамиля с прислугой, привели губернских чиновников к местному помещику Сухотину. Ему предложили продать один из его домов для «государственных нужд». Продать дом Сухотин не согласился, но сдал его внаем за 900 рублей в год.
Тем временем, пока сухотинский дом приводили в порядок в соответствии со вкусами кавказского гостя, в Калугу 10 октября 1859 года прибыл в трех экипажах и в сопровождении конных отрядов сам Шамиль с сыном Кази-Магомедом. Остановились они в лучшей калужской гостинице француза Кулона. Однако ненадолго. Вскоре в отремонтированный дом Сухотина привезли нового хозяина.
Дом, на удивление Шамилю, оказался просторным: три этажа, тринадцать комнат, сад во дворе. Из шести комнат верхнего этажа две - налево от витиеватой чугунной лестницы - Шамиль отдаст позже младшей и любимой жене Шуаннат (дочь армянского купца Улуханова), в третьей же поселился сам. Эта комната была ему и кабинетом, и молельней, и спальней. Диванная палатка, как называл свою уютную комнату сам Шамиль, был убрана в "исламский" зеленый цвет. Кроме двойных зеленых занавесок на окнах и такого же ковра на полу, в "палатке" поставили софу, обитую зеленой тканью. Возле нее стоял ломберный столик. Меж двух окон разместили небольшой письменный стол и вольтеровское кресло. К комнате Шамиля примыкал тенистый сад, и имам частенько выходил на балкон полюбоваться цветущей зеленью. В самом саду для Шамиля построили небольшую мечеть. Но иногда для молитвы имам мог просто расстелить в углу комнаты желто-зеленую бурку. Дом привел Шамиля в восторг, тем более что на Кавказе самое шикарное пристанище, в котором ему приходилось ночевать, был деревянный дом в Ведено-Дарго: "Я думаю, только в раю будет так хорошо, как здесь. Если бы я знал, что меня здесь ожидает, давно сам убежал бы из Дагестана".[84]
То внимание, которое оказывалось имаму Дагестана и Чечни в России, не могло не вызвать у Шамиля - человека благородного и мудрого – ответного чувства. Как-то в приватной беседе он признался предводителю калужского дворянства Щукину: "У меня нет слов высказать вам то, что я чувствую. Приязнь и внимание со стороны ближнего всегда приятны человеку, в ком бы он их ни встретил, но ваша приязнь после того, как я вам сделал столько зла, совсем другое дело. За это зло вы, по справедливости, должны бы растерзать меня на части; между тем вы поступаете со мной как с другом, как с братом. Я не ожидал этого, и теперь мне стыдно; я не могу смотреть на вас прямо и всей душой был бы рад, если бы мог провалиться сквозь землю".
О своем прежнем могуществе Шамиль, по выражению его зятя Абдурахмана, жалел как о растаявшем снеге. А познакомившись поближе с Россией, имам, будучи неглупым человеком, понял, что Кавказская война рано или поздно должна было закончиться покорением Кавказа и его собственным пленением, если ему не суждено было погибнуть от русской пули.[85]
Пребывая в Калуге, Шамиль с большой охотой появлялся на публике, знакомился с городом. Пытливо осмотрев в первый же день калужские окрестности, Шамиль неожиданно радостно воскликнул: "Чечня! Совершенная Чечня!".[86]
Совершать прогулки по городу имам предпочитал в открытой коляске, которую ему подарил царь вместе с четверкой лошадей и пятнадцатью тысячами рублей дохода в год. Но несмотря на возможность много тратить, Шамиль был чрезвычайно прост в быту. Точнее, он сохранил все привычки горца, прожившего всю жизнь в горах и привыкшего к спартанской обстановке. Имам был весьма умерен в пище. За завтраком и ужином он съедал одно блюдо, за обедом - два. Ничего, кроме свежей ключевой воды, он не пил. Жил в согласии с природой. Спать ложился рано: летом в семь, зимой в девять. Вставал тоже раньше всех. В летние месяцы - в четыре, а в зимние - в шесть.
Что до одежды, то Шамиль не изменял своим привычкам и одевался как истинный горец, тем более что никто его не принуждал к европейской цивильной одежде. Более того, относясь с уважением к Шамилю - имаму Дагестана и Чечни, ему разрешили ходить в чалме (после покорения Кавказа это могли делать лишь побывавшие в Мекке). Так что по улицам Шамиль щеголял в белой красивой чалме, медвежьей шубе и желтых сафьяновых сапогах. Посетив в таком экстравагантном для калужан виде городской сад, имам сразу же запомнился публике. Вот, например, как вспоминает Шамиля один из очевидцев: "Несмотря на преклонный возраст и девятнадцать ран, полученных Шамилем в боях, он казался моложе своих 62 лет. Имам был крепкого сложения, стройный, с величавой походкой. Волосы его были темно-русого света, слегка схваченные сединой. Hoc - правильной формы, а лицо с нежным белым цветом кожи обрамлено большой и широкой бородой, искусно окрашенной в темно-красный цвет. Величавая походка придавала ему весьма привлекательный вид."[87] Кстати, бороду Шамиль красил для того, чтобы "неприятели не заметили бы в наших рядах стариков и потому не открыли бы нашей слабости".[88]
Завершение объединения русских земель. Международное положение России в
конце XV - первой трети XVI веков
В конце XV - начале XVI века государственное устройство еще сохраняло многочисленные черты дворцово-вотчинной системы управления, характерное для феодальной раздробленности. Продолжение дальнейшего объединения и консолидации Северо-Восточ ...
Время боли и надежд.
Рождение Цесаревича наполнило жизнь Царской Семьи радостью, но и волнениями. Особенно сильно за судьбу Алексея Николаевича переживала Александра Фёдоровна. Она так давно и так страстно ждала мальчика, так молила Господа ниспослать Им благ ...
Письменность.
Письменность в греческой культуре XXII-XII вв. играла ограниченную роль. Как и многие народы мира, жители Эллады прежде всего стали делать рисуночные записи, известные уже во второй половине III тыс. Каждый знак этого пиктографического пи ...